Книга «Лонгхольмский сиделец» и другие… - Виктор Иванович Носатов

Верховного главнокомандования. Многие недостатки в руководстве войсками имели место в связи с неспособностью Николая Николаевича самостоятельно принимать решения и в полной мере за них отвечать. Все это и привело к тому, что большинство стратегических решений за него принимал возомнивший себя великим стратегом генерал-квартирмейстер Ставки Данилов. Эта непререкаемая личность постоянно довлела над начальником штаба Ставки Янушкевичем. Верховный лишь подписывал приказы слепо, доверяя их подготовку и реализацию своим заместителям. А когда настало время отвечать за просчеты, Николай Николаевич, вместо того чтобы тщательно проанализировать их и в дальнейшем не допускать, пошел по наиболее легкому пути – обвинил во всех смертных грехах шпионов и диверсантов. Одним из результатов этого стало его распоряжение о выселении из прифронтовой полосы евреев и немцев, а также всех подозрительных личностей. А его не всегда обоснованные обвинения в адрес военного ведомства, закончившиеся отставкой военного министра Сухомлинова, обвиненного к тому же еще и в шпионстве, тоже ни в коей мере не улучшили обстановки на фронте. Кроме неспособности руководить и принимать ответственные решения Николай Николаевич был упрям и, несмотря ни на что, не хотел расстаться с неспособными советниками. Да и кадровая политика, основанная на протекции и кумовстве, привела к тому, что армиями и фронтами за небольшим исключением командовали влиятельные, но недалекие люди и слабые военачальники. В связи с этим, Баташов искренне надеялся на то, что новый Верховный главнокомандующий начнет свою деятельность с замены неспособных военачальников одаренными офицерами Генерального штаба. Думая об этом, он вспомнил вдруг своего коллегу по генерал-квартирмейстерской службе Пустошина и товарища по Академии Генерального штаба Юдина, части которых отчаянно сражались в Галиции, цепляясь за каждый населенный пункт, каждую возвышенность, чтобы сдержать стремительный натиск врага. Вот они-то ни за что бы не сдали такие мощнейшие крепости, как Ковно, Брест-Литовск и Новогеоргиевск. Вспомнил он и последний разговор с Пустошиным в поезде, направлявшемся из Царского Села в Петроград.

«Как прав был Константин Павлович, утверждая, что виновником большинства наших неудач на фронтах был Николай Николаевич». Он почти дословно вспомнил этот их доверительный разговор:

«…Вы наивный человек, если все еще думаете о победе русского оружия, – ответил Пустошин на возвышенные слова Баташова о Верховном главнокомандующем и его штабе. – В Ставке этому уже не верит никто, обвиняя во всех смертных грехах царскую семью. Скажу больше, в верхах зреет заговор против императора. Я недавно из Барановичей и знаю не понаслышке, что в последнее время туда уж больно зачастили гости из Государственной думы и либералы, которые распространяют среди офицеров ложные слухи о том, что государь – слабый, ничтожный, пустой человек, ничего не понимающий в военном деле, что России нужна твердая рука, чтобы навести порядок не только на фронте, но и в тылу…

– Если бы я вас не знал, как истинного патриота и монархиста, то непременно бы принял ваши слова за провокацию и ложь, – возмутился тогда Баташов, – неужели у вас есть этому веские доказательства, а если так, то почему вы до сих пор не проинформировали об этом Верховного главнокомандующего?

– Но Николай Николаевич и есть самый главный недруг государя императора!

– Вы отдаете себе отчет о том, что вы говорите?

– Вполне. Поймите это и вы. Ведь на наших глазах только в нынешнем году произошло столько трагических для русской армии событий, напрямую связанных с поспешными, я бы сказал, нерешительными действиями Верховного, что Ставке ничего не остается, как только объяснить слишком частые поражения наших войск диверсиями агентов противника, повальным шпионством местечковых евреев, а также отдельных предателей-военных. Не обвинять же во всем этом бездарных генералов, которых поставил на армии и фронты великий знаток военного дела и генеральских душ, любимец армии – дядя царя великий князь Николай Николаевич. Это он после потери армии Самсонова сменил бездарного Жилинского на самолично присвоившего лавры покорителя Галиции, нерешительного и болезненного Рузского, который стал издавать приказы, насквозь проникнутые безнадежным пессимизмом, если еще не хуже – пораженчеством. Не мне вам рассказывать о том, что под Лодзью от полного разгрома войска Северо-Западного фронта спасла лишь стойкость войск и энергия штаба 5-й армии, возглавляемой генералом Плеве. Это он на свой страх и риск не только заставил немцев драпать, но и имел все возможности преследовать их до полного разгрома, но ваш явно растерявшийся командующий Рузский запретил ему наступать, и в этом его поддержал не кто иной, как Верховный. Эти два великих военачальника по сути дела способствовали гибели 20-го корпуса в Августовских лесах и беспрепятственному отходу окруженной германской армии. По своему опыту скажу вам, что наши победы были победами батальонных и полковых командиров, а наши поражения были поражениями главнокомандующих. Так кто, скажите мне откровенно, является главными виновниками наших военных неудач?»

Тогда Баташов не нашелся, что ответить на этот вопрос. Теперь же он наверняка знал, кто своей неспособностью грамотно и ответственно руководить войсками загнал армию в тупик, выход из которого должен непременно найти государь император. Он искренне верил в это и готов был свою оставшуюся жизнь положить на алтарь победы русского оружия. Все эти довольно бравурные мысли, зародившиеся в душе генерала-контрразведчика, несколько потускнели лишь только он начал знакомиться с прибывшей накануне, заграничной прессой, которая довольно неоднозначно встретила весть о смене Верховного главнокомандования своего главного союзника на Востоке. Британская «Times» уверяла, что «…Великий князь Николай Николаевич был искусным стратегом; ему удалось соединить северную и центральную армии. Вся Англия верила в него». В этой же газете описывалась и любовь солдат к великому князю Николаю Николаевичу, которую он приобрел как в мирное время, так и на войне. «…Николай Николаевич был железным человеком и отличался необычайным умением присутствовать именно в тех местах, где это требовалось. Войне была посвящена вся жизнь великого князя. Никто не сделал для русской армии более, чем Николай Николаевич».

«Daily Mail» была более категоричной, заявляя: «Перемена Верховного командования указывает на серьезность положения. Великий князь Николай Николаевич оказал союзникам огромные услуги. Он внушал доверие всем, с кем встречался. Его искренность, простота и отвага снискали ему симпатии и преданность русских армий и восхищение русского народа. Его уважение к Англии и Франции сравнимо лишь с ненавистью, которую он питал к германским влияниям, причинившим России столь много зла. Цивилизация должна быть ему признательна за то, что он в течение долгих месяцев сдерживал немецкие полчища, особенно за вторжение в Восточную Пруссию, которое в самом начале войны оказало заметное влияние на ход военных действий на Западном фронте. Если впоследствии ему пришлось отступить, это объясняется